Макс Фрай. Ключ из жёлтого металла
Мудрейший
16 сентября 2012
видимо, есть во мне какая-то червоточина, которая как магнитом притягивает всякое фуфло, а настоящее, наоборот, отталкивает.
Мудрейший
16 сентября 2012
Пока процесс интересен, вполне можно обойтись без дополнительного смысла.
Мудрейший
16 сентября 2012
Известное дело, когда почва под ногами перестаёт казаться надёжной, единственный выход — поместить на эту самую почву ещё и задницу, такая смена позиции придаёт уверенности — иногда.
Мудрейший
16 сентября 2012
Я уважаю уставы чужих монастырей, по крайней мере, в тех случаях, когда мне нравятся их стены.
Мудрейший
16 сентября 2012
(
) своё будущее мы создаем желаниями и поступками, а основной инструмент воздействия на прошлое — память.
Мудрейший
16 сентября 2012
Отлично, теперь у меня есть ваш номер, и я смогу звонить вам догими зимними вечерами, когда так хочется услышать теплое слово. И вы будуте говорить мне: «грелка», «печка», «утюг», «варежка», «паровое отопление»
Мудрейший
16 сентября 2012
В Москве так живут, вечно ни черта не успевают, кроме самого необходимого, да и то за счет сна; здесь, кажется, нет ни одного человека, который может позволить себе спать сколько хочется, даже дети хронически недосыпают. Однажды жители этого города сойдут с ума от усталости.
Мудрейший
16 сентября 2012
Я до сих пор так и не понял, зачем люди подолгу сердятся друг на друга. Жизнь и так непростительно коротка, ничего толком успеть невозможно, времени так мало, что, можно сказать, вовсе нет, даже если не тратить его на всякие глупости вроде ссор.
Мудрейший
16 сентября 2012
Хорошей погоды совершенно достаточно для счастья, а в плохую можно, к примеру, испечь яблочный пирог. И никакого дополнительного смысла не требуется. Как в детстве.
Мудрейший
16 сентября 2012
Человеческая память — несовершенный инструмент, к тому же люди склонны делить события своей жизни на «важные» и «несущественные»; несущественные, как правило, опускают, а они и есть правда, её живая плоть, упустишь одну-единственную мелочь, и подлинности как не бывало. Поэтому история — не более наука, чем художественная литература, я всегда это говорил.
